Председатель Правительства ответил на вопросы ведущего программы Сергея Брилёва.
С.Брилёв: Дмитрий
Анатольевич, а Вы когда-нибудь обращали внимание на регистрационный номер
Вашего самолёта?
Д.Медведев: Самолёт нашей государственной компании не один, их несколько.
С.Брилёв: Просто вот этот впору вносить в Википедию, потому что мне объяснили, что с 1988 года был впервые совершён прямой рейс Ереван–Баку. И, в общем, это такой классический пример челночной дипломатии, как раньше говорили. Другое дело, вот мы знаем пока о факте встреч – Ваших, Ваших коллег, – а всё-таки, что было такое, что усилиями Москвы удалось перевернуть в сознании армян и азербайджанцев. В чём они не соглашались неделю назад, и в чём они стали соглашаться усилиями Москвы?
Д.Медведев: Пожалуй, Вы правы, рейсов прямых из Еревана до Баку можно только по пальцам, наверное, пересчитать, что само по себе свидетельствует о накале страстей и проблем.
Понимаете, вот после того, что случилось, самое главное, мне кажется, было сделать всё зависящее от Российской Федерации как от государства, влиятельного государства, государства, у которого партнёрские, союзнические отношения и с Арменией, и с Азербайджаном, чтобы этот конфликт не затянулся, не перешёл в перманентную стадию. Поэтому позвонил Президент Путин и Президенту Алиеву, и Президенту Саргсяну, продемонстрировал нашу позицию. Она заключается в том, что ни в коем случае нельзя допустить эскалации, что бы ни произошло, кто бы что ни начинал, какие бы ни были суждения, сейчас главное – успокоиться, прекратить стрелять, объявить перемирие и сесть за стол переговоров.
Потом последовали другие контакты. Приезжали действительно представители генеральных штабов (начальники генеральных штабов) в Москву, для того чтобы обсудить конкретные военные аспекты перемирия. Пошли дипломатические контакты. Ну и в силу того, что у меня намечался специальный визит в Армению, было признано целесообразным, чтобы я посетил и Армению, и Азербайджан и обсудил с руководителями этих государств ситуацию, что называется, на месте. Это мне удалось сделать, и у меня есть уже свои представления о том, каким образом развивались события, и, самое главное, что нужно предпринимать.
С.Брилёв: Но Вы как садились? С картами – с Саргсяном, с Алиевым?
Д.Медведев: Нет, но мы знаем, о чём идёт речь. Что называется, я обсуждал эту проблему неоднократно, в разных составах, но с теми же участниками – и с Президентом Саргсяном, и с Президентом Алиевым. В общей сложности, наверное, этих встреч было полтора десятка в прежние периоды. И потом встречи были продолжены и с участием Президента Путина, и с участием министра Лаврова, и других участников. Поэтому это просто разговор о том, чего можно и чего нельзя.
С.Брилёв: Мы в прошлую субботу вышли в эфир как раз после этих первых сообщений. Картинка шла что-то такое: «Ночь. Трассирующие пули. Ничего непонятно». Но вот когда начальники генштабов Армении и Азербайджана поехали не куда-нибудь, а в генштаб в Москву, я так понял, что с российских спутников-то все движения войск были зафиксированы, то есть высшее военно-политическое руководство России приезжало сюда не только о политике говорить, но и что называется с примерами: ваши пошли туда, ваши пошли сюда. Так было дело?
Д.Медведев: Сейчас невозможно ничего скрыть. И раньше-то рано или поздно, что называется, правда о тех или иных событиях всплывала. А сейчас всё это очевидно прослеживается и при помощи средств спутникового слежения, и при помощи других средств контроля. Но не это главное. Главное в подобных ситуациях не продемонстрировать расклад, кто куда, вперёд, выдвинулся, и даже не подведение печальных последствий, хотя это очень тяжёлая, очень сложная тема. Главное – продемонстрировать необходимость успокоиться, прекратить огонь. Именно этим и занимались российские представители, и я рад, что это удалось сделать. Во всяком случае в настоящий момент, когда мы с вами разговариваем, сейчас, объявлено перемирие, оно сохраняется. Если есть перестрелки, то они носят одиночный характер. Объективности ради надо признать, что они и до этого случались. Но широкомасштабных военных действий с применением тяжёлой техники, артиллерии, орудий, которые использовались здесь, и всего того, что применялось, – этого нет.
С.Брилёв: Поправьте меня, если я не прав, но я вижу здесь две потенциальные проблемы. Одна совсем низовая – когда договорились политические лидеры, но, что называется, сдали нервы у конкретного командира, который сидит в конкретном окопе и смотрит через прицел на противника уже не первую неделю или месяц, а то и год.
Вторая проблема – это внешней антураж. Вообще не все азербайджанцы с армянами с этим согласятся, многие из них считают, что они Европа, а не большой Ближний Восток. Есть такой термин, ну вот он существует.
Д.Медведев: Это не наш термин.
С.Брилёв: Да, не наш термин. Тем не менее так или иначе происходящее на Южном Кавказе настолько близко даже географически к происходящему в Сирии, к тем большим успехам, которые там достигнуты и российским оружием, и российской дипломатией, настолько близко к Турции (собственно, обе эти страны с Турцией граничат), что невольно задаёшься вопросом: а как это всё происходит в контексте и сирийского урегулирования, и тех проблем с Турцией, которые есть, например, у России.
Д.Медведев: Ну вы знаете, я не поклонник конспирологических теорий, но я могу сказать следующее: природа возникновения нагорнокарабахского конфликта, конфликта между Арменией и Азербайджаном, хорошо всем известна, она изучена. Собственно, то, что мы сейчас наблюдаем, – это, безусловно, продолжение того, что возникло вот в тот период. Но это не означает, что этот конфликт развивается в безвоздушном пространстве, в таком стерильном поле, когда только стороны друг с другом конфликтуют. Иногда это переходит в горячую фазу, сопровождается войсковыми операциями, с жертвами и так далее.
Безусловно, на общую ситуацию, на настроение людей, на принятие тех или иных решений влияет окружающая среда, это очевидно так. В каждой стране есть люди, которые по-разному смотрят на возможности урегулирования этого конфликта, и среди тех, кто принимает решения, и среди тех, кто просто наблюдает за тем, что происходит. Есть целый ряд сил, которые также весьма внимательно анализируют последствия нагорнокарабахского конфликта и его влияние на ситуацию и на Ближнем Востоке, и на Российскую Федерацию, и, наоборот, обратное влияние тех процессов, которые сегодня идут на Ближнем Востоке и на Севере Африки. Потому что все конфликты так или иначе в определённый период могут быть завязаны на политические решения. Поэтому я не исключаю, что и в этом случае существуют факторы, которые влияют на этот конфликт извне. Вот вы назвали турецкий фактор. Наверное, этот турецкий фактор есть – хотя бы потому, что Турция высказала свою позицию.
С.Брилёв: Они назвали Россию стороной конфликта.
Д.Медведев: Да.
С.Брилёв: Эрдоган назвал.
Д.Медведев: Да. Совершенно верно. Вместо того чтобы призвать успокоиться, сказать: давайте снова вернёмся за переговорный стол, давайте снова начнём обсуждать, давайте прекратим стрельбу, – были даны определённые оценки. Для чего? Для того чтобы подлить масла в огонь? Вот это, безусловно, не может не настораживать.
С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, мы ещё в прошлую субботу обратили внимание на то, что первая реакция на эскалацию ситуации здесь пошла из Москвы. И вроде бы Вена, ОБСЕ, по сути, находится в том же часовом поясе (ну с разницей в час), но на несколько часов запоздала реакция из ОБСЕ, Совета Европы и других мировых столиц. Да и события этой недели показали, что Баку с Ереваном прежде всего обращаются к Москве.
Я не пытаюсь сказать, что ОБСЕ не справляется со своими обязанностями или что-то подобное, но то, что есть предпочтение в сторону Москвы, это тоже очевидно. Это просто видно. Вот мы с Вами в Баку разговариваем, Вы из Еревана прилетели. Что такого находят наши партнёры в Армении и Азербайджане – в Москве, чего они не находят, скажем, в формате ОБСЕ в Вене?
Д.Медведев: Тут-то всё понятно. И с Арменией, и с Азербайджаном нас связывает вековая история отношений, у нас особые исторические связи, у нас общая в определённый период государственная история, у нас партнёрские отношения, которые существуют в настоящий момент. Мы просто живём рядом, и большое количество людей и из Армении, и из Азербайджана работают в Российской Федерации. То есть у нас контакты настолько многомерны, что, очевидно, при возникновении подобных ситуаций наши коллеги обращаются к нам за помощью, за поддержкой, за тем набором посреднических услуг, которыми занималась и занимается Российская Федерация. Эта роль Российской Федерации в данной ситуации вполне органична именно в силу того, как связаны наши страны.
С.Брилев: Дмитрий Анатольевич, я сейчас возьму на себя такую ответственность, рискую, может быть, даже немножко поссориться со своими добрыми друзьями – у меня их, к счастью, хватает – в Ереване и Баку. Это будет отсебятина, но мне кажется, что, возможно, иной раз такие конфликты, как в Нагорном Карабахе, – были бы они замороженными... Вот пусть пройдёт два, лучше три, лучше четыре поколения, после которых, собственно говоря, и можно возвращаться к теме, как это решить, когда нет этих свежих воспоминаний о том, что случилось. Насколько мне известно, среди Ваших собеседников в Ереване и Баку есть люди, которые придерживаются иной позиции. Они считают, что заморожен он был уже достаточно, пора выходить на решения. Что Вы им отвечаете?
Д.Медведев: Мы действительно эту тему обсуждали. Всем хочется поучаствовать в решении конфликта, изменить ситуацию. И в этом многие политики совершенно оправданно видят свою ответственность перед будущими поколениями. То есть передать будущим поколениям не замороженный конфликт, а разрешённый конфликт. Проблема в том, что этот конфликт, как и любой другой конфликт, может быть разрешён совершенно определённым способом, и любой способ разрешения конфликта кого-то будет устраивать, а кого-то нет. Так вот, если вы спрашиваете меня, то, выбирая между сохранением конфликта в замороженном состоянии, то есть отказом от того, чтобы его быстро разрешить, и ценностью человеческой жизни, которая приносится на алтарь разрешения конфликта, я всё-таки выбираю второе. То есть пусть лучше сохраняется та ситуация, которая есть, но не льётся кровь.
С.Брилёв: Ну как на этой неделе, когда десятки жертв сразу…
Д.Медведев: Что и произошло на этой неделе.
С.Брилёв: Последнее, пожалуй. На фоне происходящего – происходившего (будем надеяться, что перемирие будет держаться) – Россия продолжит поставки оружия и Армении, и Азербайджану?
Д.Медведев: Понимаете, Россия является страной-партнёром для двух этих государств.
С.Брилёв: Для Армении ещё и союзником по ОДКБ.
Д.Медведев: Для Армении мы ещё выступаем в качестве союзника по ОДКБ. Но у нас у всех отношения межгосударственные. Они основаны на соглашениях, в том числе о сотрудничестве в военно-технической сфере.
Поэтому, если мы себе представим на минутку, что Россия отказалась от этой роли, – мы же прекрасно понимаем: это место пустым не будет. Будут покупать оружие в других странах, степень его смертоносности от этого не уменьшится. Но в то же время это может даже в известной степени разрушить баланс, который существует, в связи с тем, что мы понимаем, каковы запросы наших партнёров, и все представляют себе, каков расклад сил в регионе.
Поэтому я не уверен, что приход на этот рынок поставщиков оружия из других стран облегчит ситуацию. Я думаю, что, скорее всего, эта ситуация станет более сложной.
С.Брилёв: То есть Вы имеете в виду, что в настоящий момент, действительно, Россия, представляя себе этот баланс, видит ситуацию, когда (за исключением инцидентов на прошедшей неделе) Армения и Азербайджан ещё дважды должны подумать, а вступать ли в боевые действия? Потому что удар слишком серьёзный, учитывая, какое оружие у них есть, был бы нанесён? То есть достаточная степень вооружённости их останавливает от конфликта, иными словами?
Д.Медведев: Я считаю, что оружие может и должно приобретаться не только для того, чтобы его когда-то использовать, а для того, чтобы оно было фактором сдерживания, и вот этот момент нужно оценивать всем сторонам конфликта.
С.Брилёв: Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо.